Еще месяц назад я и подумать не могла, что моя правнучка сядет за уроки со слезами, а внук Богдан… Нет, он просто перестал ходить в школу. Всё началось с мелочей: сначала прогулял пару дней, потом неделю. «Не хочу — и всё!» — заявил он Наде, моей дочери. А она лишь развела руками: «Он же без отца растет, жалко». Жалко? Теперь опека стучит в дверь, а Богдан сутками не вылезает из игр.

Надя всегда боялась быть «плохой матерью». После развода сыпала на сына подарками, разрешала всё. «Он и так несчастный», — оправдывалась она. Но дети чувствуют слабину. В три года он требовал новую машинку криком, в десять — игнорировал просьбы, а в тринадцать… Уперся: «Не пойду учиться, буду стримить!» И ведь уверен: мама сдастся. Так и вышло.

Опека вызвала меня первой. «Ребенок не посещает школу, мать бездействует. Суд может лишить ее прав». Сердце упало. Примчалась к Наде, но та лишь хлопала ресницами: «Он же не преступник!» Преступник? Нет. Но если сейчас не остановить этот бардак, он вырастет в человека, который не умеет бороться даже за себя.

— Ты думаешь, в детдоме ему будет хуже? — спросила я, глядя дочери в глаза. — Там никто не станет терпеть его капризы. Ни игр, ни телефона, ни мамы рядом.
Надя побледнела. Впервые за годы я увидела в ее взгляде страх — не за себя, за него.

На следующий день она пришла ко мне с Богданом. Внук бубнил что-то под нос, но… сидел за учебниками. «Сказала, что интернет отключу, пока не наверстает программу», — прошептала Надя. Словно впервые за десять лет она перестала быть «подругой» и стала матерью.

Он еще ворчит, конечно. Но сегодня утром Надя разбудила его в семь, а не принесла завтрак в постель. Возможно, это начало.